Случилось так, что наш домашний праздник попал на воскресенье. И мы тоже попали. Со своей стройкой.
На «бабки».
Архитектор, собака, оказался гением. И создал нечто среднее между Дворцом молодёжи и Внуковским ОВД.
Никто и не думал, что тема куриной фермы, а, точнее, курятника может увести так далеко.
В итоге, размах замысла плюнул на земное и красиво опустил бюджет. Кредит был неминуем, как и семейные разборки. По дому гуляли страсти и псы. И желание найти виновных.
Мы дружно посмотрели на милую семейку котов, коими одарила нас мерзавка МарьИвановна. И теперь доедали на кухне домашнюю курицу. Из большого чана, что остался без присмотра, торчали четыре кошачьих хвоста.
«Вот, кто подорвал наш семейный бюджет!» — кинулись мы за котами. С жаждой расправы за курятник. В результате чан был перевёрнут. Кошки Крапинка и Полосочка зарылись под буфет, а МарьИвановна прошмыгнула в комнату и прыгнула на камин. Оттуда грозила нам когтистой лапой: «Вот, я вас, буржуи, раскулачу ужо! Дети голодные, а им курицы драной жалко…»

Вслед за ней в каминную прорвались рыжие отморозки Маркиз и Потап.
И сиганули на камин под мохнатое пузо мамаши. Марья Ивановна не удержалась и рухнула на голову пуделя Люля, который сладко спал у камина. Но не одна, а за компанию с подсвечником. Который больно ударил пса по чугунной башке.
От удара тот рассвирепел, и погнался за МарьИвановной. Хотел вцепиться в пушистую жопу, но попал. Клыком мне в ногу.
Нога распухла, и я попала на операционный стол больницы, а потом в отделение «укушенных».
И выбрала себе койку с видом на Москву-реку. Чтобы утопить в её водах весь ужас пережитого. И теперь за окном вместо родного пейзажа с недостроенными замками и куском неба, плескалась чёрная вода, а в душе тоска по курятнику. Курам. И двухмесячным цыплятам. Которые справляли теперь новоселье без меня.
И тут появился он. До боли родимый запах. Забытого общепита. И в палату въехал праздник. Настоящий, совдеповский… И вернул мне радость… забытого советского рая. То был ужин.
Я вспомнила полтавские котлеты, творожную запеканку со сгущёнкой, мясное суфле с водянистым картофельным пюре. И сердце зашлось от предвкушения…
И вдыхала этот паскудный аромат овощного рагу с таким наслаждением, что «укушенные» протянули мне свои порции. Поверив, что осложнения от укуса могут быть разными.
Так началась моя новая жизнь. В компании потрясающих тёток.
Оперной певицы Элеоноры.
Препода Универа Дружбы им. Патриса Лумумбы Луизы.
Чиновницы Жени.
Кормящей мамы Ани и администратора кинотеатра Вали.
В самой бесплатной из всех больниц. «Богадельне» №56. Среди бомжей, гастарбайтеров, девиц нелёгкого поведения. Среди не ходячих женщин Кавказа. Наркоманок на колясках. И, конечно, никому не нужных стариков.
С общим для всех туалетом без биде. С холодной душевой. Закрывать которую нельзя.
Я попросила разрешения и белые листы формата А-4. И наклеила их на туалетные кабинки. С текстом «БЕЗ СТУКА НЕ ВХОДИТЬ». И все стали стучаться. Когда новенькие спрашивали, где туалет. Им говорили: «Идите на стук».
А потом я увидела листочек с Правилами пребывания в больничке.
Из них следовало, чего нельзя делать никогда.
А нельзя было:
Мыться без разрешения.
Покидать территорию без разрешения.
Громко петь и декламировать стихи.
Играть в азартные игры,
Валяться на траве и носить на голове бумажные колпачки.
И ещё: играть на баяне, дудочках и скрипке.
Нарушителям грозило изгнание.
Я прочла этот бред вслух и всем захотелось запретного.
Мне – декламировать стихи. Чиновнице Жене – играть в азартное. Маме Ане — покинуть территорию. Только двое рискнули. Элеонора громко спела арию Чио-Чио-Сан. А админ Валя сделала из газеты бумажный колпачёк и ходила в нём весь день. И ничего им за это не было.
А потом больничное надоело, и мы стали сочинять своё. И, что интересно, селёдка, картошка в мундире на душистом масле и квашенная капуста заняли первое место. Родня в полном изумлении носила все это, а новые друзья радовались возможности почистить пару селёдочек, лучок и картошечку в мундире.
Вскоре богадельню закрыли на ремонт, И нас стали выписывать.
Первыми выписали бритоголовых бомжей Макса и Толю. Помогавшим сестрам складывать марлевые повязки Особым способом.
За трудолюбие им предложили работу лифтёров и больничное ПМЖ. Но те сказали: «Спасибо. Мы подумаем».
Оделись в кашемировое и умчались на своих джипах в ночь.
«Да,» — сказала на это Элеонора.
«Никакие они не укушенные. И под бинтами – не укус».
«Завтра с проверкой пойдём»- решилась предложить я.
«Куда?» — не поняли тётки.
«В столовую» — объяснила я.
«А зачем?» — спросили укушенные.
«А, что б не воровали» — смело добавила я.
И, помолчав, добавила: «Всё равно всех выписывают».
Следующий день мы провели в столовой. Взвешивали порции и призывали к бунту.
Проверка показала страшное. Не докладывают не только в граммах, но и в тоннах. Мы весело сообщили об этом Главврачу. И нас к общей радости выписали по домам.
Долечиваться и читать рецепты, которые записали на память о нашей встрече.
Больше всего мне понравился рецепт салата «Чио-Чио-Сан» от Элеоноры. Нарядный и праздничный, как и сама оперная певица.